С самого начала существования ИСЭПа
в его структуре была заложена «бомба замедленного действия», поскольку в
Институте «прогрессивные» социологи соседствовали с людьми, которых уже тогда
называли «политэкономами сталинского времени». В конечном счете, практически
десять лет между разными научными течениями шла «тихая» борьба, в которую
периодически вмешивался местный обком и КГБ. Для Фирсова это противостояние
закончилось в октябре 1984 года, когда областной комитет партии объявил ему
строгий выговор с занесением в личное дело. Фирсов так вспоминал о причинах
этого события:
Разномыслие запрещалось, требовалось без колебаний поддерживать оскопленный экономический детерминизм и единственно правильное и непобедимое учение. <…> Придрались, иначе не скажешь, к тому, что я передал своему финскому коллеге доклады сотрудников сектора на очередной совместный семинар. Их следовало размножить в Финляндии и выслать обратно в наш адрес. Доклады были стопроцентно просоветские, отжатые до сухого бессодержательного остатка. Имелось разрешение Главлита (на мое имя) на вывоз и публикацию материалов аз границей. Оно было предъявлено в момент, когда мой финский коллега уже прошел таможенный и пограничный контроль. В итоге меня обвинили по “расстрельной” статье. В проекте предлагалось за серьезные недостатки в научной деятельности, грубые нарушения установленного порядка работы со служебными документами исключить меня из рядов КПСС [Из воспоминаний Б. М. Фирсова // Ф. Л-1. Оп. 1. Ед. хр. 11. Л. 26–27].
Долго искать новое место работы не пришлось. Директор Ленинградского отделения Института этнографии АН СССР Р. Ф. Итс предложил Фирсову должность старшего научного сотрудника. Было дано и время (один год) для погружения в историографические перипетии нового исследовательского поля, а также для определения научного ориентира. Разумеется, на первых «полевых» порах упор был сделан на изучении этнической специфики. Так, Фирсов оказался во Второй колымской экспедиции Ленинградского отделения ИЭ, которую много позднее характеризовал как «одно из вершинных событий своей жизни». Часть лета 1987 года была проведена в Якутии, где под руководством Н. Б. Вахтина он изучал традиционную культуру небольшого народа юкагиров [обратите внимание на фотографии].
В поисках нетривиальной научной темы Фирсов обнаружил в ИЭ архив крупного промышленника и инженера В. Н. Тенишева, под началом которого в конце XIX века начало работу знаменитое этнографическое бюро. Затея Тенишева была грандиозной по тем временам – написать двухтомный этнографический труд под названием «Быт великорусских крестьян-землепашцев». Однако сделать это ему было не суждено, так как весной 1903 года он скончался в Париже. В конечном счете, работу промышленника-этнографа закончил Б. Фирсов, который не только ввел в научный оборот его обширный архив, но и в 1993 году подготовил к публикации том (совместно с И. Киселевой), название которого рифмуется с первоначальным замыслом Тенишева – «Быт великорусских крестьян-землепашцев. Описание Этнографического бюро В. Н. Тенишева (на примере Владимирской губернии)». В конечном счете, этот текст, как и статьи, опубликованные ниже в документальном разделе, стали классическими сочинениями не только по истории Бюро Тенишева, но и по истории отечественной этнографии.
Из рецензии А. К. Байбурина на публикацию этой книги:
Сплошного свода материалов (по всем вопросам “программы”) до сих пор не было. И вот перед нами первый и, несомненно, удачный опыт составления такого свода. В научный оборот вводятся материалы по Владимирской губернии. <…> При чтении чувствуется, что была проделана тщательная предварительная работа. Некоторые (далеко не все) результаты предварительных исследований изложены во вступительной статье. Внимательному анализу был подвергнут текст “крестьянской” программы В. Н. Тенишева – базового документа для сбора первичных материалов о различных сторонах жизни крестьян. Изучена “технология” сбора информации. Была выявлена степень соответствия программы собранным сведениям. Были определены зоны наиболее подробной информации о быте крестьян <…>
Тенишевский архив
– грандиозное собрание. В рецензируемой книге содержится изложение лишь
5-процентной выборки. Начало – и весьма ценное – положено. Остается надеяться,
что работа будет продолжена [см.: ОА ЕУСПб. Ф. Л-1. Оп. 1. Ед. хр.
6].
***
Годы перестройки, когда Фирсов невольно стал этносоциологов, стали временем ряда масштабных возвращений. Публиковались ранее опальные авторы, на страницах газет и журналов поднимались темы, которые затихли с окончанием оттепели, выходили полочные фильмы, возвращались ещё недавно неугодные писатели, ученые и активисты. Кроме того, появлялись (а порой и «возвращались») разные гражданские альтернативы, фронты, платформы, союзы и т. д.
Одной из таких форм самоорганизации в 1989 году стал дискуссионный клуб под названием «Ленинградская трибуна», который собирался в редакции журнала «Звезда» на Моховой, 20. Его сопредседатем оказался как раз Б. М. Фирсов, выполнявший ещё и роль модератора многих собраний. Как вспоминал его старинный друг, известный математик А. Вершик:
Борис очень умело вел заседания. Иногда, может быть, жестковато, но это шло на пользу дела. Он не давал расплываться, сразу выделял главное и направлял дискуссию в строгое русло. Наверное, это в нем осталось от его партийного секретарства [Выжутович В. Борис Фирсов. М., 2021. С. 249].
На излете Советского государства
многие из коллег Фирсова прочно связывали свои исследования с гражданским
активизмом [подробнее об этом см. в материалах выставки об
А. Н. Алексееве – http://arch.eu.spb.ru/ANAlexeev90-6
Я не герой перестройки, и тем более не прораб, как плеяда моих друзей шестидесятников. Я исполнил все ритуалы того времени – голосовал за Горбачева, пока не иссяк запас его интеллектуальной энергии и решительности, утром первого дня путча вышел из рядов КПСС, прошагав в ее рядах 39 лет, и естественно, без колебаний принял сторону Ельцина. Однако во мне созрело твердое убеждение перейти на позиции принципиальной беспартийности и не открывать беспроцентного кредита ни одному из лидеров страны, чье правление придется на последнюю половину моей жизни. К тому же в момент, когда я получал последний, надеюсь, подзатыльник от местных властей осенью 1984 г., я сказал самому себе “Радуйся! Ты стал свободным от них” [Докторов Б. З. «…О себе и своем разномыслии…» (интервью с Б. М. Фирсовым) // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2005. № 1. С. 10].
Основные ресурсы Фирсова были брошены на возведение «здания» Социологического института. В соответствии с Постановлением ЦК КПСС «О повышении роли марксистско-ленинской социологии в решении узловых проблем советского общества» в 1989 году на базе ИСЭПа создавался городской филиал Института социологии АН СССР [см. в документальном разделе – Ф. Л-1. Оп. 1. Ед. хр. 8. Д. 4 и 6]. Фирсов стал одним из главных «зачинщиков» новой академической единицы, значение которой трудно переоценить, поскольку социологи города считали этот акт фактическим «освобождением» из оков ортодоксального ИСЭПа.
На рубеже тысячелетий Фирсов объяснял получение подобной свободы как объективными факторами, так и, пользуясь словами В. Ядова, наступлением времени «опальных»:
Назову причины, вследствие коих создание филиала стало возможным. (1). Перестройка и решение Политбюро о развитии социологии в СССР. Кстати, это первый документ, где наука была названа собственным именем, а не псевдоним “конкретные социологические исследования”. (2). Второй факт – назначение Ядова. В момент утверждения на Президиуме он сказал Президенту АН Марчуку, что не согласится быть директором, если не будет филиала. Сейчас “такие капризы” были бы невозможны, а тем более они были невозможны в советское время. (3). Хиреющий обком, который искал повод, показать, что он «хороший» и с народом, учеными, в частности заодно. Ядова спросили, кто же будет директором, он назвал мою фамилию и услышал реплику секретаря обкома партии: “Но ведь он «опальный»?” На что Ядов сказал, что сейчас время “опальных”. Возражений не последовало. Фактор Ядова – решающий в истории создания филиала. (4) Последний фактор – общество и государства, в особенности, хотели развивать науку. Развал СССР еще не маячил, и была иллюзия, вот ужо соберемся с силами и в опоре на науку двинем дело вперед. Не будь этого настроения, все могло сорваться в одночасье [см. ниже фирсовскую интерпретацию создания ЛФ ИС АН СССР – Ф. Л-1 Оп. 1 Ед.хр. 8 Д. 7].
Одним из наиболее «громких» результатов работы филиала Института социологии стало многотомное издание под названием «Качество населения Санкт-Петербурга», целью которого было «предложить теорию и методы сбора и анализа обоснованной информации, позволяющей оценивать ресурсы человеческих возможностей для переживания кризисных явлений» [Фирсов Б. М. Качество населения как ресурс и гарант стабильного развития // Качество населения Санкт-Петербурга II. СПб., 1996. С. 3]. Проделанная работа социологов на сегодняшний день является наиболее масштабным срезом истории социального положения города на рубеже советской и постсоветской эпох. С него же, фактически, в России началось изучение общественного положения с точки зрения состояния человеческих ресурсов.