Благодаря изучению группой социологов общественных движений на излете существования советского государства (сначала в ИСЭПе, а после и в образованном Институте социологии) сформировался самый большой архив периодической печати в мире, который к 1991 году уже насчитывал около 750 наименований. Такой массив требовал кропотливой работы по систематизации, за которую с энтузиазмом взялся Алексеев. Периодика вновь стала его главным академическим интересом на долгие годы. Именно в 1990-е он сформировал структуру, по которой архивировались и описывались старые и новые поступления в архив. Центральным рубежом его концепции стал 1990 год, когда вышел Закон «О печати и других средствах массовой информации». До этого момента, по его мнению, до этого момента существовавшая периодическая печать существовала в пространстве недостаточности юридических оснований для её типологизации. Соответственно, все издания существовавшие на территории Советского Союза, в сущности, признавались Алексеевым (квази-/не-)легитимными. После 1990 года появилась действующая основа для прозрачной регистрации периодики. Но рубеж не решал строго механических проблем по архивации периодики, поскольку большая часть изданий представляла собой то, что принято называть «самиздатом». Это вынуждало социолога всё более кропотливо подходить к выработке понятийного аппарата для разбора архива на протяжении всех 1990-х годов.
Сам Алексеев называл этот архив «Россия на изломе», поскольку считал время «демократизации» центральным для своих теоретических воззрений. Но, как в среде социологов, так и в общественном сознании архив постепенно становился всё более «алексеевским». Об свидетельствуют и материалы средств массовой информации 1990-х годов. Например, в газете «Смена» за 1995 год отмечалось:
«Начиналось все совсем по-домашнему. Друзья Андрея Николаевича приносили в его рабочий кабинет свои личные архивы, которых накопилось к тому времени порядочно – во-первых самиздат, потом документы неформальных общественных движений и, наконец просто новые периодические издания, возникшие после 86–87 годов. <…> Существует это удивительное явление практически за счет семьи, здоровья и, в конечном итоге, жизни самого Алексеева и его друзей, составляющих совет архива. И тот, у кого сейчас есть деньги, может, помогая этим людям, снискать славу архивного Третьякова или Щукина» [Статья «Алексеев не пошел во власть. Он создал “Архив Алексеева”» в газете «Смена» (№1, 1995) //Ф. Л-19. Оп. 10. Ед. хр. 6. Д. 106. Л. 1].
В издании «Print Publishing» была дана такая характеристика архива:
«Архив Алексеева можно назвать музеем перестройки, но это не собрание немых экспонатов, а рабочие материалы, с которыми работали и работают сейчас во все большем числе исследователи общественных движений, историки, социологи, политологи <…> Здесь же выяснилось любопытное: даже такие официальные газеты как “Смена” и “Вечерний Ленинград” за 1987 г. теперь ни в одной библиотеке не найти, кроме Российской национальной. Всюду эти подшивки уничтожены и, кстати, архив Алексеева во многом пополнялся за счет газет, безжалостно изгоняемых из библиотек, то есть за счет спасенной “макулатуры”» [Статья «Зеркало. Эволюция общества как эволюция прессы» в издании «Print Publishing» (декабрь/январь, 1994/95) // Ф. Л-19. Оп. 10. Ед. хр. 7. Д. 6].
Стремление к расширению архива порождало значимую проблему – тех 45 кв. метров, отведенных в Институте социологии под архив, постепенно перестало хватать. Коробки с материалами начали заполнять и коридоры около него. В итоге проведенной проверки пожарной инспекцией выяснилось, что расположения архива невозможно в отведенном помещении. Энтузиасты, собирающие коллекцию, были вынуждены искать новое помещение для своего «главного богатства». Осложнялось положение ещё и тем, что участников процесса осталось всего трое – сам Алексеев, его супруга З. Г. Вахарловская и давний коллега, знакомый Андрею Николаевичу по совместной работе в 1970-х годах – В. П. Дудченко. Так, архив действительно стал «алексеевским», поскольку его институционализация юридически началась в 2001 году, когда было образовано Научное некоммерческое партнерство «Алексеевский архив».
В длительных поисках, которые продолжались около семи лет, они обращались в разные инстанции, академические сообщества, фонды и даже к отдельным знаковым личностям. Например, Дудченко, ссылаясь на давние связи Алексеева с клубом «Перестройка», даже обращался за помощью к А. Б. Чубайсу:
«С января месяца на эти деньги [50 тыс. $] помещение с требуемым объемом я смог найти только в виде подвала с земляным полом и крысами, или железного ангара, или где-нибудь далеко за городом. Остается или снова уходить “в подполье”, что очень бы не хотелось, или, вот, обратиться к единственному бывшему коллеге, способному помочь в рамках полуторапроцентной налоговой льготы на благотворительность, и понимающему, как непосредственный участник самого зарождения реформ, важность этих материалов для истории» [Письмо В. П. Дудченко А. Б. Чубайсу (октябрь 2002) // Ф. Л-19. Оп. 10. Ед. хр. 6. Д. 19].
К сожалению, контекст «спасения» коллекции слишком богат на события, лица и организации, чтобы говорить о нём однозначно. Стоит лишь отметить, что в Открытом Архиве Европейского университета в Санкт-Петербурге хранится, пожалуй, наиболее полный массив сведений об этом контексте, проливающим свет на многие аспекты многогранной действительности 2000-х годов.
Подробнее об истории архива нетрадиционной периодической печати эпохи перестройки можно будет прочитать в готовящейся к печати статье – Моисеенко А. Что такое «Алексеевский архив»? // Звезда. №10. 2024.